Я устала стыдиться своих слез. Бояться своих слез. Бояться плакать будучи с человеком один на один.
Мне нормально реветь в общественном транспорте и идя по улице: стереотип всеобщего похуизма глубоко врос в меня, пересиливает и успокаивает. Но плакать один на один с человеком. Перед человеком. Плакать смотря кому-то в глаза. Плакать, обнимая кого-либо. Плакать, когда разговариваешь. Страшно.
Все разговоры с отцом заканчиваются рёвом. Отчаянием. Истериками. Мы не умеем разговаривать друг с другом. Нам почему-то положено разговаривать друг с другом. Это эмоционально тяжело. Я реву, я выворачиваюсь наизнанку через это, выпускаю нарастающий сгусток внутреннего пиздеца. Человека это бесит. Человек кричит. Человек говорит успокоиться. Все сводится к том, что дерьмище я. И мне страшно.
Последние полтора года мы почти не разговариваем. Трех минут разговора по телефону в октябре хватило, чтобы я билась в слезах несколько часов, а потом писала-звонила матери, еле ждала несколько часов до ее приезда, тряслась. Я не суицидушек по натуре своей, но бывают моменты, когда хочется, чтобы кто-нибудь нажал на мне кнопку «off». Вот тогда было так.
И мне страшно плакать один на один с людьми. Даже если доверяю, уважаю, люблю. Даже если я доверяю человеку (Человеку?) себя, свои мысли и слова, свои тексты, свое «здесь и сейчас», свое тело. Мне стыдно. Мне хочется быть стертой из этого момента. Это тяжело. Это грустно.
Без исключений. Даже для тех, кого я так люблю. Для тех, кто семья.
Последние дни в состоянии. Страха. Я реву. Я осознаюсь. Я понимаю, что осознанности в моей жизни милипиздически мало и реву поэтому. Мне больно. Меня сковывает и тащит делать дела одновременно. Я не понимаю. Я не ощущаю чего-то и ощущаю слишком много.
До конца года еще одна рабочая неделя, из которой моей учебой должно быть занято три дня. Это важно. Нам троим с ребятами нужно стать таки одной большой дочерью самурая, взять себя в руки и сделать все, что нужно. Закрыть практику, выйти на каникулы большими умничками. Когда мы начинали работу - мы играли на равных. Сейчас я ощущаю себя третьей лишней. Они классные, но я не с ними. В какой-то момент я закрыла глаза на разные нюансы и забыла, что я и так лишняя. И поэтому в этой партии себе уже проиграла. Но закрыть практику нужно. Все получится. Но совместный новый год уже слетел. И хорошо. Очень хорошо. Только теперь над этим снова нужно думать. Что я буду делать на стыке календарных лет?
Нужно дочитать пару книг, доделать кое-какие дела, закрыть с ребятами практику и, возможно, еще пару собственных долгов. Разгрести кучу хлама у окна, которая живет там, по сути, еще с августа. Возможно, перечитать «#спички» Орловского, потому что сейчас я ощущаю это важным. Привести квартиру в порядок, когда уедет С.
Мне нормально реветь в общественном транспорте и идя по улице: стереотип всеобщего похуизма глубоко врос в меня, пересиливает и успокаивает. Но плакать один на один с человеком. Перед человеком. Плакать смотря кому-то в глаза. Плакать, обнимая кого-либо. Плакать, когда разговариваешь. Страшно.
Все разговоры с отцом заканчиваются рёвом. Отчаянием. Истериками. Мы не умеем разговаривать друг с другом. Нам почему-то положено разговаривать друг с другом. Это эмоционально тяжело. Я реву, я выворачиваюсь наизнанку через это, выпускаю нарастающий сгусток внутреннего пиздеца. Человека это бесит. Человек кричит. Человек говорит успокоиться. Все сводится к том, что дерьмище я. И мне страшно.
Последние полтора года мы почти не разговариваем. Трех минут разговора по телефону в октябре хватило, чтобы я билась в слезах несколько часов, а потом писала-звонила матери, еле ждала несколько часов до ее приезда, тряслась. Я не суицидушек по натуре своей, но бывают моменты, когда хочется, чтобы кто-нибудь нажал на мне кнопку «off». Вот тогда было так.
И мне страшно плакать один на один с людьми. Даже если доверяю, уважаю, люблю. Даже если я доверяю человеку (Человеку?) себя, свои мысли и слова, свои тексты, свое «здесь и сейчас», свое тело. Мне стыдно. Мне хочется быть стертой из этого момента. Это тяжело. Это грустно.
Без исключений. Даже для тех, кого я так люблю. Для тех, кто семья.
Последние дни в состоянии. Страха. Я реву. Я осознаюсь. Я понимаю, что осознанности в моей жизни милипиздически мало и реву поэтому. Мне больно. Меня сковывает и тащит делать дела одновременно. Я не понимаю. Я не ощущаю чего-то и ощущаю слишком много.
До конца года еще одна рабочая неделя, из которой моей учебой должно быть занято три дня. Это важно. Нам троим с ребятами нужно стать таки одной большой дочерью самурая, взять себя в руки и сделать все, что нужно. Закрыть практику, выйти на каникулы большими умничками. Когда мы начинали работу - мы играли на равных. Сейчас я ощущаю себя третьей лишней. Они классные, но я не с ними. В какой-то момент я закрыла глаза на разные нюансы и забыла, что я и так лишняя. И поэтому в этой партии себе уже проиграла. Но закрыть практику нужно. Все получится. Но совместный новый год уже слетел. И хорошо. Очень хорошо. Только теперь над этим снова нужно думать. Что я буду делать на стыке календарных лет?
Нужно дочитать пару книг, доделать кое-какие дела, закрыть с ребятами практику и, возможно, еще пару собственных долгов. Разгрести кучу хлама у окна, которая живет там, по сути, еще с августа. Возможно, перечитать «#спички» Орловского, потому что сейчас я ощущаю это важным. Привести квартиру в порядок, когда уедет С.