Нежно люблю свои черновики в дайри. Столько недовыблеванных, прекрасно-обрывочных текстиков за жись, что пипец просто. Правда. Есть в этом что-то такое... Ладно, проехали.
Оказывается, еще даже недели, недели *воззвание к спиздевшему кораллы чуваку*, не прошло. Ебать как весело мы живем. Пипец просто.
Ок-ок, я перестала демонстрировать охуенность словарного запаса, го по делу. Перестала.
Пыталась написать о произошедшем. Висит три черновика, но был еще как минимум один несохраненный и энное количество бумажных заметок.
Мне очень хочется говорить об этом. Мне в принципе хочется говорить о людях вокруг меня (говорят, что у меня хорошо получается). О старых, о новых, о том, как я их вижу, что от них слышу. О том, что и как они едят, как пахнет их одежда, какие у них руки (и сколько на них родинок), об их интонациях, о кольцах и серьгах, об их жестах, специфике речи, о тех деталях, которые они замечают и о тех темах, которые всплывают, когда они пытаются в пошлые шутки. О том, обнимают ли они меня, отшарахиваются ли от попыток укусить, что отдают и что требуют взамен. О мелких, прекрасных деталях биографии, которые можно выцепить из человека за несколько разговоров.
Раньше была К., которой я всякий раз катала простыню текста и всякой новой встрече. Но это время постепенно прошло (вру, не постепенно, я свинья). Скорее всего человекописание оставлю для бумаги. Вроде того, что все-таки мои взаимоотношения с конкретными человеками должны оставаться между мной и человеками. И, максимум, бумагой. Это похоже на справедливость.
В субботу утром я все-таки смогла и поспать, и соскрести себя с кровати днем. К вечеру выбралась на улицы славного города S., вспомнила, что он вообще такое (почти год прошел, хах). Вместо того, чтобы хлебнуть кофе в хорошей кофейне, сунулась в паршивенькую кафеху, в которой было много всякого... важного. Но ни одно воспоминание не сочло нужным всплыть и начать клевать мой нежный мозг. Спасибо им большое.
А потом появилась О., ее потрясающие синие волосы (любовь к ярким + коротким волосам у женщин и длинным + кудрявым волосам у мужчин, здравствуйте, какой на хуй богатый внутренний мир, что вы), ее бесконечный жизненный пиздец, в который я с умеренной активностью вовлечена, ее... Неважно. Если все сложится, то я буду отшучиваясь называть ее детей своими любимыми племянниками и завещаю им свое невеликое имущество. Все будет, когда-нибудь, через много лет. Как всем живется там, в этом вашем после двадцати?
Мы сидели в Q., я пила сидр, О. танцевала и переглядывалась с юношей у стойки, все же прочие присутствующие смотрели исключительно на попу поющей девушки, вне зависимости от пола, возраста и, видимо, ориентации. В городе S. появляются... места. Пространства. Все-таки, этому городу жить.
А на выходе из Q., она говорит, что мы теперь идем гулять. И гулять мы идем с новым ее знакомым П., который студент-медик, которого я сходу окрестила «мозгоправом» и, вот не задача, словечко за ним теперь очень привязалось. А мне нравится давать имена и названия, жаль, что редко становится уместным.
Детей мне в этой жизни, надеюсь, называть никак не придется. Какой шанс, какой шанс упускаю. Надо бы ввязаться в какой-нибудь спор с условием «если вот так, то я придумываю имена твоим будущим детям».
Не знаю как формулировать дальше.
Все, что я хотела бы запомнить о П., все уловленные детали - это красутеся записью в синей моей тетради.
Все просто, все было неделю назад, а завтра поздно вечером я встречаю его на автовокзале в Москве, везу к себе домой и живу бок о бок всю следующую неделю.
Встретившись тогда, мы втроем так и не легли спать, а бродили по Городу, были поздравлены с Пасхой пьяным мужчиной (так обычно в ночи прохожие поздравляют тебя с новым годом), грелись у вечного огня, пили остывший кофе из термоса. Говорили. Конечно же, О. фотографировала. Дошли до ее жилища, проклиная крысоподобную собаку пили чай и гладили котов. Я вслушивалась в разговоры этих двоих, потом читала вслух «Гэшечку» Макса Фрая и в какой-то момент поставила себя выше чужого личного пространства, полезла обниматься к П. и вряд ли бы отпустила, если бы не необходимость перемещаться в пространстве, пить утром кофе с лимоном, выходить из квартиры и снова идти втроем через город.
О. тем утром было плохо. Мы не спали, мы слушали истории о жизни, мы пытались в человеческую помощь. У О. проблемы, а мы (хороший друг и будущий мозгоправ) переглядываемся, пытаемся в человеческую поддержку и чувствуем себя... неловко?).
Это было странно. Милая О. сидела и плакала вцепившись в телефон, я лежала у нее на коленях и обнималась с П., уткнувшимся носом мне в грудь, чье дыхание и сердцебиение слышно было, кажется, на всю квартиру. Одной рукой трепала О. по коленке, второй П. за ухом.
Потом мы снова шли через Город, потом сидели в комнате П., где он слегка пытался в учебу, потом нас почему-то перестало смущать присутствие О., потом снова стало смущать, но к тому времени уже было решено расходиться каждому восвояси, особенно мне, потому что не так уж и много времени оставалось до отъезда, а я в город приезжала по делам, к которым так и не подступилась.
Утром понедельника, умываясь в Москве, думала о том, как вообще можно позволить душить себя человеку, с которым знакома часов... немного, в общем. С другой стороны, что такого.
Сейчас утро воскресенья, общая продолжительность звонков в скайпе - около двадцати пяти часов. Написал мне два стихотворения, выяснил, что я предпочитаю завтракать кашей, рассказал... много. Не требовал внимания, наблюдал как я смотрю кино.
Коряво как-то это все.
Нужно слегка прибраться и сделать что-нибудь учебное. Тут П. приезжает на неделю. Вряд ли мне будет до того.
Это у нас О. расплачивается за услуги психотерапевта натурой. Мной.
Конечно же, шучу и издеваюсь.
Оказывается, еще даже недели, недели *воззвание к спиздевшему кораллы чуваку*, не прошло. Ебать как весело мы живем. Пипец просто.
Ок-ок, я перестала демонстрировать охуенность словарного запаса, го по делу. Перестала.
Пыталась написать о произошедшем. Висит три черновика, но был еще как минимум один несохраненный и энное количество бумажных заметок.
Мне очень хочется говорить об этом. Мне в принципе хочется говорить о людях вокруг меня (говорят, что у меня хорошо получается). О старых, о новых, о том, как я их вижу, что от них слышу. О том, что и как они едят, как пахнет их одежда, какие у них руки (и сколько на них родинок), об их интонациях, о кольцах и серьгах, об их жестах, специфике речи, о тех деталях, которые они замечают и о тех темах, которые всплывают, когда они пытаются в пошлые шутки. О том, обнимают ли они меня, отшарахиваются ли от попыток укусить, что отдают и что требуют взамен. О мелких, прекрасных деталях биографии, которые можно выцепить из человека за несколько разговоров.
Раньше была К., которой я всякий раз катала простыню текста и всякой новой встрече. Но это время постепенно прошло (вру, не постепенно, я свинья). Скорее всего человекописание оставлю для бумаги. Вроде того, что все-таки мои взаимоотношения с конкретными человеками должны оставаться между мной и человеками. И, максимум, бумагой. Это похоже на справедливость.
В субботу утром я все-таки смогла и поспать, и соскрести себя с кровати днем. К вечеру выбралась на улицы славного города S., вспомнила, что он вообще такое (почти год прошел, хах). Вместо того, чтобы хлебнуть кофе в хорошей кофейне, сунулась в паршивенькую кафеху, в которой было много всякого... важного. Но ни одно воспоминание не сочло нужным всплыть и начать клевать мой нежный мозг. Спасибо им большое.
А потом появилась О., ее потрясающие синие волосы (любовь к ярким + коротким волосам у женщин и длинным + кудрявым волосам у мужчин, здравствуйте, какой на хуй богатый внутренний мир, что вы), ее бесконечный жизненный пиздец, в который я с умеренной активностью вовлечена, ее... Неважно. Если все сложится, то я буду отшучиваясь называть ее детей своими любимыми племянниками и завещаю им свое невеликое имущество. Все будет, когда-нибудь, через много лет. Как всем живется там, в этом вашем после двадцати?
Мы сидели в Q., я пила сидр, О. танцевала и переглядывалась с юношей у стойки, все же прочие присутствующие смотрели исключительно на попу поющей девушки, вне зависимости от пола, возраста и, видимо, ориентации. В городе S. появляются... места. Пространства. Все-таки, этому городу жить.
А на выходе из Q., она говорит, что мы теперь идем гулять. И гулять мы идем с новым ее знакомым П., который студент-медик, которого я сходу окрестила «мозгоправом» и, вот не задача, словечко за ним теперь очень привязалось. А мне нравится давать имена и названия, жаль, что редко становится уместным.
Детей мне в этой жизни, надеюсь, называть никак не придется. Какой шанс, какой шанс упускаю. Надо бы ввязаться в какой-нибудь спор с условием «если вот так, то я придумываю имена твоим будущим детям».
Не знаю как формулировать дальше.
Все, что я хотела бы запомнить о П., все уловленные детали - это красутеся записью в синей моей тетради.
Все просто, все было неделю назад, а завтра поздно вечером я встречаю его на автовокзале в Москве, везу к себе домой и живу бок о бок всю следующую неделю.
Встретившись тогда, мы втроем так и не легли спать, а бродили по Городу, были поздравлены с Пасхой пьяным мужчиной (так обычно в ночи прохожие поздравляют тебя с новым годом), грелись у вечного огня, пили остывший кофе из термоса. Говорили. Конечно же, О. фотографировала. Дошли до ее жилища, проклиная крысоподобную собаку пили чай и гладили котов. Я вслушивалась в разговоры этих двоих, потом читала вслух «Гэшечку» Макса Фрая и в какой-то момент поставила себя выше чужого личного пространства, полезла обниматься к П. и вряд ли бы отпустила, если бы не необходимость перемещаться в пространстве, пить утром кофе с лимоном, выходить из квартиры и снова идти втроем через город.
О. тем утром было плохо. Мы не спали, мы слушали истории о жизни, мы пытались в человеческую помощь. У О. проблемы, а мы (хороший друг и будущий мозгоправ) переглядываемся, пытаемся в человеческую поддержку и чувствуем себя... неловко?).
Это было странно. Милая О. сидела и плакала вцепившись в телефон, я лежала у нее на коленях и обнималась с П., уткнувшимся носом мне в грудь, чье дыхание и сердцебиение слышно было, кажется, на всю квартиру. Одной рукой трепала О. по коленке, второй П. за ухом.
Потом мы снова шли через Город, потом сидели в комнате П., где он слегка пытался в учебу, потом нас почему-то перестало смущать присутствие О., потом снова стало смущать, но к тому времени уже было решено расходиться каждому восвояси, особенно мне, потому что не так уж и много времени оставалось до отъезда, а я в город приезжала по делам, к которым так и не подступилась.
Утром понедельника, умываясь в Москве, думала о том, как вообще можно позволить душить себя человеку, с которым знакома часов... немного, в общем. С другой стороны, что такого.
Сейчас утро воскресенья, общая продолжительность звонков в скайпе - около двадцати пяти часов. Написал мне два стихотворения, выяснил, что я предпочитаю завтракать кашей, рассказал... много. Не требовал внимания, наблюдал как я смотрю кино.
Коряво как-то это все.
Нужно слегка прибраться и сделать что-нибудь учебное. Тут П. приезжает на неделю. Вряд ли мне будет до того.
Это у нас О. расплачивается за услуги психотерапевта натурой. Мной.
Конечно же, шучу и издеваюсь.